Интервью с Л.С. Анюкевич, автор Анна Яковлева, 2013 год.
Знакомьтесь: моя собеседница — Людмила Станиславовна Анюкевич. Социальный педагог, консультант по вопросам химической зависимости, эксперт по межведомственному взаимодействию субъектов профилактики наркомании в Санкт-Петербурге и просто светлый, солнечный человек, уже более 20 лет оказывающая помощь и поддержку людям с зависимостями. В настоящий момент она является волонтёром и консультантом на телефоне доверия в организации «АЗАРИЯ — Матери против наркотиков».
Мы проговорили почти два часа. И хотя мы какое-то время работали в одной организации, но никогда раньше не обсуждали темы, затронутые в этом интервью.
Под катом — прямая речь:
Почему я пошла работать с людьми? Потому что я росла в детском доме и у меня есть сильное чувство ответственности в отношении несправедливости к человеку, в какой бы жизненной ситуации он не находился. Я резко поменяла свою профессию на профессию социального плана (социальный педагог, консультант). И я думаю, что это был шаг к тому, чтобы что-то менять.
Про первый опыт социальной работы
Я начинала свою работу в 1990-х годах в организации «Армия спасения». У нас постоянно проходила ротация кадров: я работала как консультант по химической зависимости, была ночным администратором, работала с бездомными, с ВИЧ-инфицированными, с алкоголиками. Мне давали инициативу, никто по рукам не связывал. В то время я еще училась в Институте психологии здоровья и трезвости (в Варшаве – комм. А.Я.), а по тем временам среди специалистов никто такие знания еще не получил. Это мне помогло быть одной из первых в становлении подходов к работе с наркоманами, алкоголиками, их семьями, детьми.
Про зависимость как болезнь
Зависимость от наркотиков, алкоголя – это болезнь: психосоциальная, духовная, хроническая, смертельная. И к ней надо подходить как к любой болезни: делать диагностику, осуществлять лечение, реабилитацию, социальную реинтеграцию, которая будет поддерживать выздоровление.
Если не вмешаться в ситуацию (хорошо бы на ранней стадии, но у нас это не развито), то человек будет увеличивать дозу наркотиков или алкоголя и в результате умрет – от передозировки, сердце остановится, вены дадут сбой, откажет печень, сердце. Это если не вмешиваться в ситуацию.
Но есть программы, которые позволяют человеку принять эту болезнь и «отыграть» все обратно. И с того дна, куда он упал, он может выйти наверх, где жизнь будет совсем другой. Его научат, как принимать ситуацию, которая есть, без наркотика, без стакана, и как остаться живым. Если человек будет выполнять рекомендации, то у него есть шанс не вернуться в зависимость и избежать рецидивов, срывов.
Но людям очень сложно держать трезвость. Естественно, здесь группы поддержки и самопомощи, анонимные алкоголики и наркоманы, играют очень большую роль.
Про созависимость
Когда в семье есть зависимый человек, вокруг него крутится вся семья, все ближайшее окружение. И у них появляются особые черты характера, особая манера поведения: они потакают, опекают, контролируют. И даже когда сам зависимый человек начинает выздоравливать, семья и окружение продолжают вести себя с ним так же, как привыкли за много лет. И тогда получается нонсенс: наркоман или алкоголик хочет выздоравливать, а семья его держит своим стереотипным поведением. Поэтому есть программа для зависимых, а есть программа для его родственников и ближайшего социального окружения: они тоже должны самообразовываться, ходить на группы и понимать, что собой представляет эта болезнь и как из нее выходить.
Про сложности социальной реабилитации
Сейчас системы, которая взяла бы человека с зависимостью на этапе раннего вмешательства и довела бы хотя бы до выхода из реабилитации, прописывая дальнейшую его социальную реабилитацию, возвращение в общество, – ее, можно сказать, нет. Нет полного цикла.
Система государственных наркологических кабинетов и молодежных наркологических центров практически не работает. Никто не пойдет добровольно становиться на наркоучет, никто не хочет связываться с контролем. Да, бывают ситуации, когда человек совсем отчаян, когда он идет и просто «сдается» (инстинкт самосохранения все-таки срабатывает, и им все равно куда пойти, но лишь бы жить).
Например, медицинские службы ставят на контроль и худо-бедно предоставляют программу реабилитацию. В Городском наркодиспансере есть отделение, которое работает по системе 12-шаговой Миннесотской гуманитарной программе. Она позволяет человеку без таблеток принять свою проблему и как бы «открутить» колесо зависимости обратно, идти к выздоровлению. Это индивидуальная программа: человек пошагово выполняет план действий, составленный вместе с терапевтом или консультантом, например, в течение месяца, и уже месяц остается трезвым. Потом прописывается план на второй месяц, на третий, на пол года, год и так далее.
Но человек с этим планом должен куда-то еще идти (например, в социальную службу, потому что это – элемент социальной реабилитации). И там они со специалистом должны расписать план более подробно, назначить график встреч и так далее. Это у нас никто не может делать: в социальных службах зачастую сидят люди, которые понятия не имеют, кто такой наркоман, кто такой алкоголик, почему он стал бездомным, почему семья вот такая.
Люди там сидят не всегда подготовленные: социальный работник или психолог, который, допустим, работал со стариками, и вдруг пришел работать с наркоманами – это нонсенс. Я понимаю, что есть ставка, но нет кадров, нет того, кто мог бы вступить во всех этих структурных подразделениях именно со знанием темы. Просто психолог наркоману, алкоголику или их родителям помочь не сможет. Ему нужно знать всю концепцию болезни – и как человек сваливается на дно, и как он может подняться обратно. Они не имеют в руках инструмента, который бы им позволил действительно помочь человеку.
То есть получается, что люди, которые прошли реабилитацию, умеют прописывать свои шаги, анализировать свои чувства и эмоции, прогнозировать, на каком шаге может быть срыв. А люди, которые должны им помогать (социальная защита) – понятия об этом не имеют.
И пациенты бегут обратно в реабилитационные программы. Просто потому, что им там безопаснее: ведь нет программы, которая бы им помогла поэтапно, пошагово решить, как вернуться в семью, в свой трудовой коллектив, как наладить комфортное общение с другими людьми.
Что может быть результатом не решения этих проблем? Это – срыв. И человек опять откатывается назад и как бы признает, что он бессилен, слаб, не может бороться. И ему будет сложнее опять начинать. Некоторые принимают это: да, это случилось, я не смог с первого раза, но я сделаю эту попытку второй раз. Другие могут не принять, махнуть на себя рукой и закончить болезнь бесследно.
Про значимость опыта преодоления зависимости
Мы знаем случаи, когда люди, сами преодолевшие зависимость, открывали свои реабилитационные центры, становились заведующими отделений, заведующими лечебных программ. У таких центров и результат у них лучше, и люди со срывами к ним меньше возвращаются, и есть какая-то программа поддержки после реабилитации. Это работает, так как никакие инструкции не могут передать, что человек чувствует, какие эмоции переживает и что он делает в минуты, когда его «накрывает».
Такие случаи есть, но их мало. Не всегда есть желание у медицинской службы взять человека, который прошел у них реабилитацию, на какую-то ответственную работу. Плюс маленькие зарплаты, маленький стаж трезвости. Да и не каждый бы пошел помогать другому. Но надо бы мотивацию поддерживать у таких людей: по крайней мере, они могли бы помочь себе.
Про Комплексную программу реабилитации и ресоциализации потребителей наркотиков
На базе Госнаркоконтроля сейчас пытаются выстроить систему, которая была бы направлена на ресоциализацию и социальную реабилитацию людей с зависимостями (программа «Комплексная реабилитация и ресоциализация потребителей наркотических средств и психотропных веществ» – комм А.Я.). Пытаются что-то выстроить, учитывая, что уже есть реабилитационные программы, которые взяли зарубежный опыт, достаточно успешно его адаптировали и стоят на бюджетах.
Эта программа еще на стадии обсуждения. Я ее изучала, и там есть нюансы, из-за которых она может не сработать на то, что, возможно, и хотели бы достичь. Например, многие функции склонны отдать медицине. А медицина – это койко-место, привязка к бюджету, таблетки (а мы знаем, что наркоманы и алкоголики без таблеток выздоравливают). И опять где-то это негативно сработает, и программа не даст человеку того, что они задумали (учитывая, например, опыт кабинетов в социальных службах и в учреждениях образования).
Многие общественные организации включились в обсуждение программы. Мы сформировали предложения, показали, где и как наша организация может участвовать. Я не знаю, насколько государству действительно важен опыт, который накоплен в некоммерческих организациях. Есть организации специфичные, например, реабилитационные центры, которые занимаются проблемой выздоровления наркоманов. И в рамках государственной программы они интересны. Но опять-таки потому, что это койко-место. А как дальше человек жить будет, как он будет реализовывать себя в жизни – с какой стороны к этой проблеме подойти, чиновники не очень понимают.
Государство vs Общественные инициативы
Вроде государственная система социальной помощи и выстроена. Но она – в инструкциях, в постановлениях, в подзаконных актах, в которых профессионал не всегда разберется. Она состоит из многих-многих вещей, которые не дают проявиться творчеству, инициативе в решении какой-то проблемы. Есть инструкция от и до, и все.
А человека в инструкцию не затащишь. Не смотря на то, что он бездомный, ВИЧ-инфицированный, что дни его заканчиваются – это человек. У него есть душа, с ним надо поговорить, соприкоснуться с его проблемой. Общественные организации все-таки ближе к человеку, к его душевным потребностям.
В некоммерческих организациях, конечно, подход гуманитарный – прежде всего человек и его проблема. Зачастую организации такого профиля создаются людьми, кто сам впал в эту проблему, кто удачно решил или много лет пытается решить ее. Поэтому здесь подход другой, с позиции «я тоже был на твоем месте».
Но у общественных организаций нет средств и ресурсов на детокс, на медицинскую реабилитацию. А есть услуги, которые они могут оказывать по выходу из государственной реабилитационной программы. Если бы это совместить, система бы работала, и с хорошим процентом выздоровлений.
Но это скорее мечты. Вот, например, бились-бились-бились несколько лет и придумали инструкцию по взаимодействию субъектов профилактики наркомании.